the animals - house of the rising sun
JEMIMAH KEROUAC // ДЖЕМАЙМА КЕРУАК, 21
продавец в антикварном магазине (jenna thiam)
v. в четыре часа утра джейми сидит на крыше трейлера, в котором она провела всю свою жизнь, в котором она, вероятно, задохнется и умрет. в четыре часа утра джейми, накуренная, ходит вокруг трейлера, в котором осталась она одна, пытаясь понять, что идет не так, почему так хочется спать и почему параллельные прямые в ее сознании вдруг начали пересекаться. в четыре тридцать утра она засыпает на кровати, что забросана старыми проженными обрывками эскизов возможной дороги домой.
джейми сидит на рабочем месте, закинув ноги на стол, скручивая сигарету. она [со знающим видом] говорит: высшее образование? ерунда. никто вам здесь не продаст никакую правду. она говорит: я сбежала оттуда, как только подвернулась возможность. и как будто бы она никогда не была на грани отчисления. и как будто бы теперь она не стареет вместе с этими лампами и шкафами, прибитая к этому стулу, с рассыпным табаком, что приклеился к ее пальцам. как будто у нее до сих пор есть право выбирать.
джейми ходит на поэтические вечера чтобы выпить. она говорит: я ненавижу вот эту вот вашу поэзию. и там все одно и то же. там про летних девочек, про море и берег, немного про крыши, чуть-чуть про вино. она говорит, что никогда не стала бы декларировать подобный бред со сцены, но, если выпьет, скорее всего зачитает что-нибудь на французском или испанском или немецком или на любых других языках, которых она никогда не учила, да и не выучит. зачитает заученный набор слов, который, слава богу, не имеет никакого значения для нее. потому что звуки куда важнее.
джейми пьет из горла и разговаривает так громко, что люди на улице недовольно оборачиваются, она делает вид, что внимание ей не нужно. и что она никогда не стала бы кричать с одного конца улицы на другой. она тыкает пальцем в людей, хотя ее вроде учили манерам, говоря, вот это хороший, а это плохой. уж я то знаю, о чем говорю. все черное и белое и никогда никто не будет переливать из пустого в порожнее. так она говорит, ничего под этим не подозревая, разворачиваясь и ударяясь в закат.
джейми курит гашиш и говорит: давайте украдем тачку и уедем. она говорит: давайте разобьем витрины всех магазинов техники, мы сожжем ближайший книжный. мы можем украсть дорогие букеты из магазина цветов и раскидать лепестки по улицам.
джейми говорит и ни черта джейми не делает.
только шепчет: я знаю о чем говорю. она шепчет: однажды солнце взойдет на западе.
iv. в девятнадцать лет джейми заливает бармену о том, как хорошо она училась в вузе и как никто ее не ценил и как бы ей и не хотелось чтоб ее там ценили ведь там все одни идиоты.
и как же ей там было скучно. и как ей скучно в этом маленьком душном городе, ей, бедной девятнадцатилетней девочке. она совсем устала от жизни. она говорит, меня снова уволили. она говорит, я не воровала книги с рабочего места, это не правда [а её учили не врать, а кому теперь какое дело].
она говорит, наливай, все равно уже нечего терять, а потом плетется домой в свою маленькую обшарпанную коробку.
а дома на стенах висит карта ночного неба и карта канады. дома на стенах выдранные не накрашенными ногтями обрывки из книг, что она когда-то стащила, и что прибиты теперь криво резко бессмысленно. а дома у нее пахнет благовониями, те которые на счастье, на дальнюю дорогу, на милую жизнь. ни на деньги, ни на любовь она карты не раскладывает, свечи тоже давно не жжет. она говорит: если это никому не вредит, делай, что хочешь. или: всё, доброе или злое, что ты сделаешь другим, вернётся к тебе троекратно. и сама она уже не знает, что проповедует.
и она говорит: скоро осень, я буду в пальто. я буду пахнуть попкорном и кислым вином. потому что вот она ваша проклятая осень.
iii. в семнадцать лет она молча смотрит на то, как майло швыряет чемодан матери в багажник. и пожимает плечами, когда он говорит, что-то про то, кому и где будет лучше. и что он скоро вернется и заберет ее, а сейчас надо закончить школу. и что не до переездов сейчас, а девочка она самостоятельная. у майло отекшее лицо и пальцы покрыты противной желой пленкой. когда-то майло учил ее танцу, что призывает дождь. и машина тогда уезжает и криков матери больше не слышно. и вдруг, тишина упала, перебив солнечный свет, что так резал глаза. и джейми подумала: "эх мама, я не могу больше пить". и ушла в пустой трейлер, где так и остался бардак, и открыла бутылку виски и выпила прямо из горла. было двенадцать утра.
и она говорит: когда мы все переродимся я не встречу этих людей не встречу не встречу не встречу. когда мы все переродимся, о, позвольте мне быть лепестком на розе или дикой лисицей. избавь же меня от этого.
тишина противно разрезала все ее существо.
ii. в пятнадцать лет, после недельного загула, джейми объявляется на пороге, чтобы найти свою мать лежащей на полу, шепчущей что-то в стену. она не может понять, когда и с чего все это началось, и она ли причина слез матери или что и где идет не так. майло говорит, что занят, что не может приехать и ей самой нужно разбираться. джереми пропал с радаров достаточно давно. но джейми говорит, что не может, хоть и пытается. джейми готовит завтрак, укладывает мать спать и просит, чтобы та не ходила гулять, потому что обещали ураган, хотя последние три недели на улице, как назло, не было ни одной тучи. она кричит, что теперь тоже не может спать из-за того, что мать скулит по ночам и она даже не может понять почему. у джейми от травы и водки плывет мозг. джейми не может разобраться даже сама с собой, нечего спихивать на нее ответственность за других людей.
и джейми думает, что пригоревший омлет по утрам это все, на что она способна, и больше здесь ничего никогда не будет. джейми читает старые книги о рогатом боге и триединой богине, джейми празднует дни по колесу года и носит перья в волосах.
и она говорит: я не буду искать себе работу. и я не могу. и я не хочу. взрослейте за меня сами, а я не могу и тащить за собой себя
i. в тринадцать лет она на ковре у директора выслушивает о том, что нельзя на уроках литературы вскакивать на парту и громко вычитывать стихи знакомых. как оказалось, за это могут отчислить. и за распитие спиртных напитков на территории учебного заведения. и за курение в женских туалетах, оказывается тоже. тогда джейми решает, что по таким правилам ей жить не очень хочется и что она просто не будет ходить в школу. матери часто звонят и она плачет и просит дочь одуматься. она говорит: нас теперь только двое, ты да я. и майло уехал и джереми уехал. она говорит, будь умницей, как ты умеешь, а в глазах ее написано: перестань же ты таскаться с этими двадцатилетними недопоэтами, они пьяницы, и ты нахватаешься еще чего.
а джейми молчит и не говорит, что вроде уже нахваталась
o. джейми не любимая дочь и не нелюбимая дочь. джейми на попечении старших братьев, потому что мать работает. а парни учат ее танцевать с бубном и вызывать дождь, и фальшиво петь под гитару, и крутить им самокрутки, и говорят, что то, что над ней смеются в школе из-за того, что она живет в трейлере, это такая хуйня. что все просто требует времени, но однажды, однажды (и это абсолютно точно), все они веселой дружной семьей уедут в закат, туда, где куда лучше и спокойнее.
никто в семье керуаков не любит уотерлу.
и джейми думает, что она будет ждать. что она будет ждать, когда все они соберут свои вещи и уедут в закат. туда, где лучше и спокойнее. туда, где можно будет дышать.
-∞. и если и были вещи, в которых она оказалась права, так в этом своем вечном ожидании солнца. добро пожаловать, вы в колесе сансары
Пример игры.
скину сюда первый пост.
